Теперь все мои мысли были прикованы к лаборатории, где в тот момент корпел над пробирками ученый. К сожалению, изоляция и мощный фон Красных палат искажали работу внутренних локаторов. Я не чувствовала ничего.

И даже не заметила, как мы оказались в Малом зале. К прежней компании присоединился Четвертый разведчик. Судя по разреженному воздуху, у него уже произошла перепалка с Первым. Я представляла, как развеселил Четвертого вид его извечного соперника с подносом в руках. К слову, Первый действительно смотрелся нелепо. Огромный косматый дядька, ходячая гора мускулов, со шрамами — следами былых сражений, и на побегушках у Ее Величества. Его толстый палец не влезал в «ушко» крошечной чашки, и кофе он неумело подавал Королеве на своей большой ладони. Между Первым и Четвертым никогда не было хороших отношений, но раньше они хотя бы уважали друг друга, а сейчас в зале витали запахи агрессии, тестостерона и… страха?

Стоп. Страх исходил от Командира. Он полулежал на кушетке, когда мы вошли. Рядом суетился представитель сферы врачевания, пожилой, должно быть, знавший еще Первую сотню. Опытный? Определенно.

— Что случилось? — холодным тоном поинтересовалась Королева и жестом остановила больного, порывавшегося встать.

— Ваше Величество, прошу прощение за беспокойство…

— Сердце. — Лекарь деловито оборвал извинения Командира. — Диагнозы только ширятся, износ организма уже более восьмидесяти процентов. Тридцать первому еще несколько лет назад следовало уйти со службы.

Откуда ни возьмись, в голове раздался сердитый голос: «Это Ее Величеству пора заканчивать музыкальные уроки».

Ники. Живая.

— Все в порядке. — Начальство, шатаясь, поднялось на ноги. — Я в состоянии принести пользу Короне.

— Я тоже так считаю. — Озорная улыбочка нам и сухой приказ лекарю: — Ты свободен. Покинь зал.

Тот поклонился и вышел, оставив флакон капель на столе.

«Бестолковые стекляшки» — так называл их строптивый больной. Вот упрямец, не хотел ни лечиться, ни умирать! Полная противоположность Доку, который сначала искал способ исцелиться и вернуть прежний вид, а после отказа Королевских лекарей в помощи собирался покончить с собой. Но я уговорила его жить. Что сказала ему Вторая? Почему она так сильно переживала? Жалко было проделанной работы, вложенных Сил? Или же с Двадцатым нас действительно связывала та мифическая дружба?

— Командир, перед тем как ты продолжишь рассказ о выполненной миссии, я хочу задать один вопрос. Что ты думаешь о моем новом фаворите? — Королева попивала кофе и довольно жмурилась.

— К сожалению, наши пути ранее не пересекались. Я слышал, что он отменный боец и всем сердцем предан вам.

— Однако на твоем лице читаются сомнения относительно правильности моего выбора.

— Не скрою, приглашение Первого в Красные Палаты взволновало всю общественность, — спокойно ответил Командир и, бросив взгляд на предмет разговора, стоявший поодаль, невпопад усмехнулся.

— Почему же?

— Говорят, что он немного не ваш формат.

— Надо же, какая у нас осведомленная общественность! — Королева была в хорошем расположении духа. — Считаешь, твоя кандидатура лучше?

— Как бы мне ни хотелось, Ваше Величество, я слишком стар, чтобы претендовать на роль вашего любовника. И, к слову, не очень здоров.

— Значит, дело не в ревности. — Перламутровые ноготки постучали по боковине чашки. — Что же тогда заставило обсуждать с другими разведчиками своего бывшего коллегу за спиной?

В этот раз Командир посмотрел на меня. И в его глазах плескались все эмоции разом — от разочарования до тревоги, от злости до извинений.

— Я не люблю оперировать домыслами и, не перепроверив информацию лично, не готов вам дать ответ.

«Слабак! Нельзя упускать такую возможность прищучить гада». Ники, позабыв о страхе, отважилась:

— Во время нашей вылазки имел место один неприятный инцидент….

— Позвольте, я поясню. — Первый с какой-то змеиной ловкостью, несвойственной его габаритам, оказался возле меня. — Вторая, еще не до конца вернувшая себе былой разум, считает, что я намеренно угробил ее андроида — ваш подарок и заодно хотел убрать ее.

— А это так?

— Никак нет, Ваше Величество. Я к этому непричастен.

И не врет ведь, скотина! Врать Королеве — опасно для жизни.

— Хорошо, с тобой разобрались. — Рука, усыпанная перстнями, вяло отмахнулась, но любопытство в кошачьих глазах не угасло. — Вернемся к вашей миссии, Командир. Как вели себя солдаты за рамками «слаженной работы»? Конечно, меня интересует звезда разведки. Наша осведомленная общественность поделилась на два лагеря. Одни считают ее героем, а вторые — сумасшедшим героем.

Смех Королевы разрядил накаленную обстановку, даже Первый ощутимо расслабился, но лишь до того момента, как начальство облекло свой ответ в острую как лезвие фразу:

— Было зафиксировано две попытки побега.

Тот, кто всегда протягивал мне руку, глубоко загнал кинжал между лопаток и несколько раз провернул.

— Одна была пресечена ведущим разведчиком, вторая осталась на уровне намерения. Ваш барьер не пропустил предательницу.

Ни раскаяния, ни боли. Пустой взгляд и бледное лицо, изрезанное многовековой усталостью и расползающимися морщинами.

Четвертый был крайне удивлен, даже поперхнулся, бедный. Впрочем, под пытливым взором Королевы он не стушевался и подтвердил обвинительные слова кратким кивком.

Минута, проведенная в молчании, длилась убийственно долго.

— Интер-ресно…

Я не посмела поднять глаза на ту, которую когда-то всем сердцем любила.

— Как говорят гуманоиды, горбатого могила исправит, — присвистнул Первый.

— У нас нет могил.

— Чем не повод это исправить? — Фаворит улыбнулся Королеве и, склонившись, поцеловал ее руку. — Надо же с кого-то начинать. Я позабочусь, Ваше Величество…

— Не стоит, дорогой. Лучше свари мне еще кофе.

Меня выбросили. Сломали стержень, порвали струну, лишили оставшихся крох силы и отвернулись навсегда. Впрочем, судя по внутренним ощущениям, мало что изменилось, будто в статус изгоя я перешла еще раньше. Пустота, что поселилась во мне после завершения проекта «Альфа-6», никуда не делась и шире не стала.

Впервые я смотрела на уходившую в небо стену глазами отверженной. Меня не нарядили в рваные лохмотья, лишь забрали оружие и отправили «с миром в мир». Именно так высказалась Королева, разведя руки в прощальном жесте. Она лучше других знала, что в нашем убогом, всеми забытом мире нелегко найти место, где тебя не съедят.

— Двадцатого нашли мертвым в лаборатории, — сходу заявил Четвертый, распахнув дверь моей камеры. — Хочешь за ним последовать? Вперед!

— Ты врешь. Он не мог умереть.

— Да вот уж сумел как-то. — Разведчик кинул мне под ноги фрагмент лицевой пластины. Стукнувшись о каменный пол, металл жалобно звякнул. Кажется, это была щека.

Почувствовав вес, заскрипел ранее пустовавший табурет. Вторую ведь даже не допрашивали. После ночи, проведенной в камере, наутро она сразу оказалась за пределами города.

— Твоих поклонников резко поубавилось.

Психопатка, диверсант, предатель, а сверху, должно быть, навесили клеймо убийцы. Не придумали еще медаль для такой многогранной личности.

— Да мне плевать. — Я закрыла глаза. — И где теперь Док?

— В смысле «где»?

— Куда дели тело?

— На перегной он вряд ли бы сгодился. Много возни с его головой, — хмыкнул Четвертый. — Думаю, выкинули труп за стены.

Обменявшись злыми взглядами, мы просидели в тишине какое-то время. Несмотря на то, что дверь была приоткрыта, никто не торопился на выход.

— Ты зачем пришел? — Ники не выдержала пытку. Присутствие разведчика угнетало ее сильнее, чем нахождение в заточении и мое нынешнее положение отщепенца.

— Есть вариант остаться тебе в Улье, — бросил коротко, без предисловий и, увидев мое недоумение, довольно осклабился. — Получив новое звание «отверженной», ты вышла из-под защиты наших законов и стала абсолютно бесправной. Связи с Королевой больше нет, что означает медленную и верную смерть. С одной стороны это плохо, а с другой — хорошо.